Габи уже полчаса бродила по Александрплац. Площадь продувалась ледяным ветром. Связника не было. Серой фрау тоже не было, да и откуда ей взяться? Она не успела вскочить в трамвай. Никого, похожего на агента гестапо, Габи не заметила, но тут же напомнила себе: агент обязан быть незаметным. Вот этот мальчишка, торгующий вечерним выпуском «Фолькишер Беобахтер», вполне может работать на гестапо. Слишком вяло выкрикивает название газеты, слишком равнодушно подзывает покупателей. А может, он просто устал, замерз, голоден? Газетой торгует по поручению гитлерюгенда, и неохота ему драть глотку.
В марте Гитлер вновь открыл пасть, но не стал ждать, когда кто-нибудь сунет туда очередной кусок, а принялся быстро доедать остатки Чехословакии. Демократические правительства возмущались, протестовали, подписывали коллективные декларации, предлагали созвать конференцию, собраться на совещание и через наркома Литвинова приглашали товарища Сталина во всем этом участвовать.
«Может, лучше отказаться, пока не поздно?» – осторожно спросила маленькая Габи.
Виллу окружал большой парк с бассейном и теннисной площадкой. Внутри все лопалось от роскоши. Риббентропы коллекционировали картины, фарфор, старинные гобелены и персидские ковры.
Он почти не смотрел на нее, когда разговаривал, но тут вдруг взглянул прямо в глаза. Под его взглядом Маше почему-то захотелось плакать. Именно тогда, за чинным завтраком в комнате Карла Рихардовича, она поняла: таинственный Крылов испытывает к ней вполне нормальные мужские чувства. Это ошеломило и напугало ее.