Скоро Карл понял, что спорить бесполезно. Эльза, такая разумная, здравомыслящая, становилась восторженной дурочкой, как только речь заходила о Гитлере. То же происходило практически со всеми женщинами, попавшими в орбиту ефрейтора. Жены крупных промышленников, баронессы, графини, светские красавицы млели, теряли рассудок, словно воздух вокруг этого напыщенного болтуна был пропитан испарениями какого-то мощного психоделического наркотика.
Ефрейтор дрожал и бредил, иногда впадал в кататонию, застывал в неудобной позе, молчал, и даже сквозь повязку чувствовался его тяжелый, неподвижный взгляд. Когда повязку сняли, открылась грубо вылепленная длинная серо-желтая физиономия со впалыми щеками, хрящеватым вперед торчащим носом, низкими надбровными дугами.
«Сюды» означало просторную комнату за широкой двустворчатой дверью, бывшую купеческую гостиную с изразцовой печкой, лепниной на потолке. В углу поблескивал вишневыми лаковыми боками рояль, рядом на этажерке стоял патефон. Рояль, этажерка, да еще оттоманка, обитая цветастым ситцем, остались от старых домовладельцев. Все прочие предметы обстановки были завезены год назад, зимой тридцать шестого, после тщательного ремонта здания.
– Дело в том, что мои друзья собираются открыть небольшую косметическую фирму, несколько каирских магазинов заломили чудовищные цены за благовония, при этом качество невозможное. Сандал пахнет навозом, жасмин клопами. А тут у вас ароматы удивительно чистые.
– Лежи, гнида, со всеми удобствами, поправляй свое вражеское здоровье.