– Мы с Марикой близнецы, еще бы нам не быть похожими, – прошептала Габи.
– Нет. Я сказала, что со своими, балетными, с Маем Суздальцевым, с Катей Родимцевой.
Советский павильон венчала мускулистая скульптурная пара. Мужчина и женщина взметнули вверх руки с серпом и молотом. Башню германского павильона, выстроенную в виде римской цифры III, украшал орел со свастикой в когтях. Под ним – скульптурная группа «Товарищество», голые арийские атлеты с широченными плечами, непропорционально маленькими головами и злыми лицами.
– Я родилась в Дании, – Габи взглянула на часы. – О, простите, мне нужно успеть на брифинг, приятно было познакомиться, господин Смирнофф, – она побежала через Варшавскую площадь к германскому павильону.
– Пап, может, подождем еще два часа и позвоним в милицию? – предложила Маша, когда они остались вдвоем.
Строгий выговор с предупреждением вызвал у Григория Моисеевича очередной приступ кишечных колик, но на этот раз заболеть всерьез он не решился.