Крылов был такой горячий, что Маше стало жарко. А потом опять зазнобило. С ним, правда, не требовалось никаких слов, он видел ее насквозь, читал ее мысли.
– Предсмертная икота. Переход в сталинскую реальность – это смерть, – прошептал Илья, налил в стакан воды из графина, выпил мелкими глотками, потом задержал дыхание.
Старая баронесса фон Блефф прожила в клинике всего неделю и скончалась от «острой сердечной недостаточности». Официально закон об эвтаназии еще не был принят, но убийство душевнобольных уже давно считалось абсолютно легальным и привычным делом. В документах истинная причина не называлась. Если врачи убивали больного ребенка или молодого человека, обычно писали «пневмония», если старика – «острая сердечная недостаточность». Впрочем, Габи не исключала, что матушка могла умереть и без посторонней помощи. Сам факт заключения в клинику стал для нее смертным приговором.
«Если я его увижу, все опять пойдет кувырком, – пискнула маленькая Габи. – Нельзя отходить от телефона, Жози-Ося позвонит очень скоро, добрый Клаус даст номер…»
– Я буду молчать. Если не хотите, чтобы я слушала, можете говорить по-немецки.
– Я мучаю Карла фронтовыми историями, – ответил Вирте слишком поспешно, с такой искусственной улыбкой, что доктору стало не по себе.