– Сейчас принесем мыло! – ринулись в ванную Каринка с Маней.
Но ловить тетеньку не пришлось. Почему-то при виде нас она успокоилась и дала сделать себе укол. Пока она ждала, когда подействует анестезия, Манька забавляла ее разными рассказами про то, как она любит ходить по врачам.
– Не буду, не буду! Я у тебя на кухне посижу, даже в окно выглядывать не стану.
– Я тебе дам веник разобрать! – Ба открыла холодильник и какое-то время молча изучала содержимое полок, периодически повторяя себе под нос: – Таааактаааак-так.
– Широко шагает Азрибажан, – одобрительно прошамкал он и расцеловал своим фирменным троекратным поцелуем Гейдара Алиева.
И хотя Ба отлично знает эту историю со всеми леденящими душу подробностями, все равно заставляет нас пересказать ее от начала и до конца. И пока мы понуро исповедуемся, как волокли со стройки цемент, заткнув дырявый бок ведра Риткиной спиной, Ба подкладывает нам печенье, подливает компот и цокает возмущенно языком. И хотя лицо у нее серьезное, в глазах бегают озорные искорки. Мне иногда кажется, что Ба так привыкла к нашим проделкам, что, если на ее пути случается хоть один не отягощенный треволнениями мирный день, она начинает сильно дергаться по этому поводу. Испортили мы взрослых, что уж там говорить. Превратили из образцовых людей в хулиганов. Вон, даже мама вынуждена приврать тете Сирун, чтобы выгородить нас! Главное, так убедительно и гладко приврала, что в душу прокрались нехорошие подозрения насчет ее образцово-показательного поведения в детстве.