Потом мы с Манькой принялись обсуждать завтрашний показательный концерт. Наша музыкалка гордо именуется Бердской музыкальной школой № 1. Зачем кто-то взял и пронумеровал одну-единственную музыкальную школу, не очень понятно. Не иначе на вырост пронумеровали, в надежде, что вскорости в городке появится вторая музыкальная школа.
Какое-то время, затаив дыхание, мы наблюдали, как она подметает пол. Папа, поджав ноги, сидел боком в кресле и шелестел смятыми страницами. При этом делал такое лицо, будто ищет жизненно важную информацию. Будто весь этот красивый полет был не случайным стечением обстоятельств, а хитро продуманным ходом. Чтобы ввинтиться головой именно в ту часть книжной стопки, где эта жизненно важная информация коварным образом от него скрывалась.
– А я его обратно взяла. И за креслом спрятала. Вот.
– Да здравствует миролюбивая политика Варшавского договора! – на миг вынырнули из-за высокого борта вскосмаченные брови товарища Минасяна.
Однако есть вещи, которые мы схватываем буквально на лету. Чаще всего это вещи, которые категорически не по душе взрослым. Непонятно, как оно так выходит, но угодить родителям у нас получается в тысячу раз реже, чем подсуропить им. Поэтому ничего удивительного, что второй раз просить нас перекричать живность Насте не пришлось. Мы с готовностью набрали полные мехи воздуха и завели такой нечеловеческий ор, что содрогнулись все соседние холмы.
– Хорошо, – кивнули мы и пошли прогулочным шагом домой. По дороге заглянули к папе на работу – просто поздороваться. Застали волнующий момент многоборья – папа бегал по кабинету за какой-то тетенькой, пытаясь усадить ее в кресло, чтобы сделать обезболивающий укол. Муж тетеньки в позе вратаря стоял в дверях кабинета – ловить ее на случай, если она попытается вырваться на свободу и ускакать восвояси.