Манюня вздохнула. Поковырялась носком туфли в земле, выудила дождевого червя.
– Очень вкусная еда, – зачастила торговавшая лепешками женщина, заговорщицки подмигнула нам и перешла на армянский: – Я сама армянка, родом из Карабаха, так что мой жингялов хац – самый правильный! Вот, попробуйте. – И протянула нам лепешку.
Но после школы прискакала Манька, долго демонстрировала мне вылезший на носу прыщик, мы его разглядывали и так и эдак, и перед окном, и в ванной, под большой белой лампой.
– По моей отмашке справа налево, справа налево говорю!
Зато с весной все вокруг оживает. С утра до вечера светит солнышко, дожди ласковы и скоропалительны, и лишь грозы сокрушительны и немилосердны. Но упертый бердец так просто не сдается! Вершиной своего личного антропогенеза он считает наработанное годами победное умение эвакуироваться за считаные секунды. Поэтому грозой, молниями и прочими синоптическими всплесками его не напугать.
Человечек Домовой не подозревал, что его ждет. Когда в московском ГУМе его вручили высокому мужчине с характерным блеском победителя в глазах (еще бы, отстоять километровую очередь и уйти с покупкой – не это ли есть победа?), он сразу признал в нем хозяина. Представил тихую патриархальную семью, куда его приведут. В этой семье дети ходят по стеночке, жена хозяина, обмотав лицо от робости и прочей стеснительности платком, с утра до вечера готовит на кухне и выглядывает оттуда только с высочайшего позволения супруга.