– А почему они не умеют исполнять гимн нашей страны?
В девять ноль-ноль к автовокзалу подъехал оранжевый «москвич» третьего секретаря райкома. Передний и задний бампер машины были оформлены в гвоздики и флажки, усатый водитель дядя Акоп в огромной кепке-аэродроме и широком желтом галстуке, туго повязанном над кадыком, отливал в тон флажкам и гвоздикам помидорной пунцовостью. Затормозив в левый фланг демонстрантов, он какое-то время шарил невидящими глазами по разодетым до неузнаваемости в элегантное землякам. Потом все-таки стряхнул оцепенение, вылез из машины и открыл правую дверцу. Из салона, искрясь блескучей лысиной, вывалился товарищ Минасян. Темно-синий, застегнутый на все возможные пуговицы костюм ерошился лацканами и стрелками вусмерть отутюженных брюк, красный галстук удачно оттенял рыжие веснушки и праздничную взъерошенность взволнованного щекастого лица.
Мама с Ба потом долго смеялись, представляя, как тетя Кира ходит по нашему городку с шоколадной сумкой на голове. Чтобы удачно оттеняла цвет ее глаз.
– Говорю – в девятнадцать ноль-ноль! – требовательно повторила шаш Тамар и завертелась в каком-то танцевальном движении – вокруг тощих ног затрепетал кружевной подол комбинации, большие каблуки старомодных туфель пробили на кафельном полу чечетку.
– Сами попробуйте какими-нибудь другими методами, – мама делала широкий приглашающий жест, – а я с удовольствием понаблюдаю за вами.
– Про какую это дохлятину они говорили? – протянула Каринка.