Каринка преподнесла юбилярше натюрморт собственной работы, Гаянэ спела песенку. Сонечка упрямо сопела, но таки уступила нашим увещеваниям и прочла стишок Агнии Барто: «Это Масёнка пьяснуясь, с боку на бок повейнюйась».
Мы с Манькой шибко завидовали Каринке, но пойти по ее стопам позволить себе не могли. У меня была вообще беспросветная ситуация – пианино утопить в выгребной яме я при всем желании не смогла бы, а загоревшейся было Маньке Ба в два счета объяснила, что с ней сделает, если та попытается последовать Каринкиному примеру. И дело закончилось тем, что мы с Манькой остались в музыкалке и, проклиная все на свете, по два часа в день калечили мировую классику, а Каринка бодро малевала свои натюрморты и называла нас неудачницами.
Ба выполнила разворот через левое плечо и, чеканя шаг, направилась к нашему подъезду.
В кроватке, всклокоченным от беспокойного сна затылком к двери, сидела Гаянэ и убаюкивала куклу.
– Вот так махну рупором. Слева направо, ясно?
– А, – догадалась я, – вон что Манька с его спиной вытворяла. Откусить пыталась!