– Тогда шлем будет держаться намертво, и моя голова выдержит удар молотом, – мечтательно выговаривает Каринка.
– Спать! – сделал себе внушение дядя Мотя, засунул голову под подушку и накинул сверху одеяло. Стало значительно тише. – Ну вот и славно, – обрадовавшись относительной тишине, он подтянул к себе ноги, поелозил по дивану боком, высунул из-под подушки нос, глубоко вздохнул и прикрыл глаза.
– Так это получается сорок, а не пятьдесят?
– Все правильно! – заверещала толпа. – Голова пролезла – значит, и туловище пролезет. Она же худющая, как жердь.
– Вы бы видели, какой несчастный вид имел кабан, – рассказывал потом дядя Миша, – отъелся до такого состояния, что сдвинуться с места не мог, глядел осоловелыми глазами и лишь изредка протяжно похрюкивал, аж всхлипывал. Пришлось долго сигналить, чтобы бедолага отполз в придорожные кусты.
– Чего? – вынырнул из-под дивана дядя Мотя. – Доброе утро, Роза, с днем рождения тебя!