Поставив точку в последнем предложении, я закрыл историю болезни и поднялся, чтоб перед уходом осмотреть послеоперационных больных. Больной, оперированный по поводу кишечной непроходимости, опасений не вызывал, но когда я подошел к Паше, то обомлел. Его наклейка обильно промокла кровью.
Лет через пять я был на похоронах однокурсника, трагически погибшего в автокатастрофе. На кладбище я увидел ряд гранитных стел с фотографиями в полный рост. По датам жизни и смерти было видно, что те, кому поставлены эти памятники, не дожили и до тридцати. Две фотографии показались мне знакомыми: на одной был человек, который сказал мне тогда спасибо, а второй был с лицом, которое я когда-то пришил на место.
Тут меня пригласили в операционную, и я прервал разговор. Никто никогда не бывает уверен на все сто процентов, и я, конечно, сомневался.
— О, нет! Это не на ваш счет! — улыбнулся главврач. — Просто даю жизненные наставления молодому доктору. Я тоже когда-то был молод и горяч.
— Дмитрий Андреевич, нас родственники вызвали, сказали, что второй день держится за живот и мычит. Ну, подумали, что аппендицит. А вам я сказала, что она странная.
— Отнесу заявление в суд — и пойду работать.