— Так он же без сознания, он ничего не чувствует!
Ездил я потом к тому эксперту, разговаривал с ним. Да, он оказался запойным алкоголиком. Видимо, его держали на должности только потому, что больше некому было работать.
Браток ужасно мешал мне. То ли от принятого алкоголя, то ли от эректильной фазы шока, которая характеризуется возбуждением, но он не давал мне работать. Он крутил своей франкенштейновской головой, пытался подмигнуть медсестрам и извергал комплименты негерметичным ртом, из которого постоянно выливались слюни.
Санитарки сменялись со страшной скоростью, а хирурги оставались одни и те же — Ермаков, Бурлаков и я. Саныч и вправду перестал пить.
— Я бы хотела перед вами извинится за вчерашнее, — сказала мама Сережи. — Я с вами себя так гадко вела, а вы были правы. Сережка-то и правду напился. А я, дура, вам не поверила, угрожала. Простите!
Процесс зашел далеко, аппендицит осложнился перитонитом, видно, китайский мафиози терпел до последнего и приехал к нам, когда совсем скрутило. Пришлось еще пару картинок испортить: перитонит распространился на другие области живота, с традиционного доступа было невозможно санировать и адекватно дренировать брюшную полость. Пришлось перейти на срединное чревосечение. «Интересно, когда люди себя такими татуировками покрывают, они думают, что могут попасть под нож хирурга? Или просто под нож? Наверное, нет», — размышлял я, глядя, как мои швы исказили рисунок.