— Нет! Вы тащите больного малыша по улице, ночью в дождь, — словно не слыша ее, продолжал я. — А когда вам предлагают помощь, вы начинаете привередничать. А нет у нас педиатра сей момент, нет! Тут не Москва, а глухая провинция. Днем надо приходить к педиатру!
И не ошибся. Привезли мальчика десяти лет с подозрением на острый аппендицит. Я сразу же взял его в операционную. Мне показалось, что мальчик слишком бледный, и бросились в глаза его необычно деформированные колени — распухшие и плохо сгибающиеся. Я еще раз уточнил у матери, чем он болел, и еще раз услышал, что ничем серьезным.
Скрепя сердце, Саныч подписал листок нетрудоспособности, и я, окрыленный, помчался домой.
— Обижаешь! На гужевом транспорте! — анестезиолог махнул в окно.
— А Саныч хотел с ними поговорить, они сказали, что ему уши отрежут, он куда-то и спрятался!
— Да я его как увижу, сразу физическое замечание сделаю! — грозно прорычал Иван. — Пусть только на глаза попадется!