— Грушницкий прав, говоря, что у вас самые прозаические вкусы… и я вижу, что вы любите музыку в гастрономическом отношении…
— Плохо, ваше благородие! — сказал он мне.
— А что? вы начали верить предопределению?
— Благодарю тебя, Печорин… Ты понимаешь меня?
Герой на нашето време. Прев. Людмил Стоянов. Изд. 2-е, поправ. София, Паска-лев, 1917. 240 с. («Всемирная библиотека». № 71-74).
После этой трагической фразы, сказанной с приличною важностью, он отошел на свое место; Иван Игнатьич со слезами обнял также Грушницкого, и вот он остался один против меня. Я до сих пор стараюсь объяснить себе, какого роду чувство кипело тогда в груди моей: то было и досада оскорбленного самолюбия, и презрение, и злоба, рождавшаяся при мысли, что этот человек, теперь с такою уверенностью, с такой спокойной дерзостью на меня глядящий, две минуты тому назад, не подвергая себя никакой опасности, хотел меня убить как собаку, ибо раненный в ногу немного сильнее я бы непременно свалился с утеса.