Тотчас рванувший с места юркий и суетливый танк Ивана Иваныча сделал первый ход — проскочил передовые траншеи. Все та же тишина была ответом на одинокий рев его еще не оперившегося голоса. Несколько тысяч человек с той и другой стороны мгновенно забыли о снайперах. Огибая воронки, ямы и мертвые танки, подпрыгивая и рыская, Ванька начал невиданный танец. Призрак надменно наблюдал за маневром, а непредсказуемый, подобно всем идиотам, Найдёнов, продолжал кидать «коробку» за спасительные останки ИСов и «Королей». Рыбалко и его свита попросту онемели — никто из даже самых опытных, самых прожженных водил не способен был отчебучивать подобное. «Фуражки долой, отцы-командиры. — проскрипел, наконец, генерал, не отрываясь от окуляров. — Это черт знает что… Даже сказать не могу! Спиноза!» Он мог бы и не скрипеть — с КП ясно видели — еще пятьсот, четыреста метров подобного вальса — и первый же выпущенный Найдёновым бронебойный на все сто разнесет наглеца. «А ведь нарвется, нарвется! — чуть ли не завыл Рыбалко через минуту, потрясенный найдёновским хладнокровием. — Не выдержит немец!..» И, правда, «Тигр», стоявший до этого словно повелитель мертвых, наконец-то встрепенулся. «Пора. — стучал Рыбалко зубами. — Да стреляй же, стреляй, черт обожженный! Похоронит он тебя, сучий потрох!»