– Там, дома, нас уже нет больше полугода, – хмуро сказал я. – А у моей мамы, между прочим, сердце больное. Для них мы все-таки умерли.
– Нет! Ну это просто невыносимо! – взорвался Орантоэль. – Я тут бегаю, хлопочу за этих неблагодарных, а они здоровьем правителя интересуются.
По-видимому, как раз он-то за меня совсем не беспокоился.
– Я и делаю! – огрызнулся Сема. – Угораздило же тебя плечо подставить!
– Но ты все же что-то рассказывал? – продолжал допытываться Фориэль.
Тяжелый, грузный топот множества копыт и громыхание металла мы услышали во второй половине дня. Такой шум был непривычен нашему уху. Мы с Семеном недоуменно обернулись на Пэрто, которому начинали доверять как местному эксперту. Тот, выпрямившись на облучке, вслушивался в звук. Брови старого служаки поползли вверх.