Спать уже не хотелось. Я вслушивался в звуки ночного леса. Вы не замечали, что лес звучит по-разному днем и ночью?
– Ах это? – Мармиэль все-таки дотронулся пальцами до синяка и поморщился. – Ничего, завтра его уже не будет.
Сема опять закрыл глаза и зашевелил губами. Я скосил глаза на плечо. Некоторое время ничего не происходило. Но потом остаток стрелы начал медленно выползать из раны. Приятного в этом зрелище было мало. Я уже не говорю о боли, которая была очень сильной. Я зашипел, сдерживаясь из последних сил.
Обед прошел под аккомпанемент печальных вздохов баронессы и грозного сопения барона. Супруги поссорились и не разговаривали. Сам баронет сидел с вытянутым лицом и телячьими глазами поглядывал на мать. Этот взгляд перевел печальные вздохи в тихие всхлипывания.
– Эй! Дружище! – начал сердиться я. – Ты давай понятнее излагай! Не забывай, что тут еще и я нахожусь. А мыслей, тем более их ход в твоей ушастой голове, читать не умею.
Даже то, что Семен попытался уцепить меня за куртку с целью задержать, мне не помешало. Я вдруг оказался в центре своеобразной мужской компании и взорвался каскадом ударов. Наносил я их с наслаждением, вкладывая в каждый душу. Все пятеро легли отдыхать в доли секунды. Я стоял над ними, оценивая плоды своей работы.