— Кантор, иди своей дорогой, — посоветовала Вилья. — Не делай себя ещё смешнее, чем ты есть.
Хотя замок и окружавшая его земля были уничтожены, Древний имел еще в этом мире три точки опоры: человека в серебряной маске, Частицу, которую тот держал в руках и еще одну Частицу, хранившуюся в кабинете Вомфада. Серебряной маске было известно, что последняя Частица – ловушка; прежде он понимал, что выдаст себя, если попытается ее похитить. Но сейчас нужно достать ее во что бы то ни стало. Одной свободной Частицы совершенно недостаточно, чтобы воплотить единство. Недостаточно и двух, но… Если у него будут две, он сможет дать одну из них сыну Кариглема и Аллайги. Избранник, истинный наследник Юлианара, в Кильбрене, но сейчас он, скорее всего, спокойно спит. Он не мог почувствовать разрушения замка – избранник еще не Причащен. Он должен пройти Круг и лишь затем стать тем, кем он должен стать.
Идэль захотелось сказать ей в ответ какую–нибудь гадость: Галдсайра, которая в своей постели предпочитала видеть исключительно женщин, а не мужчин, лезла своими грязными руками туда, куда ей лезть вовсе не следовало. Но Идэль не поддалась эмоциям.
Было ясно, что дальше давить бесполезно. Истолковывая условия таким образом, Маркман явно нарушал все представления о справедливости, но чувствовалось, что это максимальная уступка, на которую он может пойти. Заключая договор, ни Маркман, ни Стевольт не задумывались всерьез над тем, каково им будет, когда придется платить по счетам. Никто тогда еще толком не верил в то, что «Последнему союзу» удастся выполнить возложенную на них миссию. К слову сказать, скряжничал Маркман (давно уже считавший королевскую казну своей собственной) из–за денег не просто так, а потому что сумма действительно была очень большой. На триста золотых в Гоимгозаре можно было купить баронство вместе с небольшим замком. И еще остались бы деньги на взятки, на подарки соседям и на создание своей собственной «благородной» родословной.
— Так, — быстро сказала Идэль, отчаянно пытаясь сохранить серьезное лицо. — Можно, я сама представлюсь?
— Что ж ты раньше молчала? — спросил Дэвид.