– Естественно. Кому из наших придет в голову заманивать оперативную группу в эту р-р-революционную эпоху, будь она неладна. Не знаю как тебя, товарищ майор, а меня можно с удобством и в Москве ухлопать.
– Это ты-то меня наставлять будешь? – сестра Ольга нашла в себе силы улыбнуться. – Ты? Меня?! Звереныш дикий. Кошкой бродячей да бездомной живешь. Стреляй, хватит лицедействовать. А если поняла меня – уходи. Ты ведь поняла меня, а, Катя? – монашка оторвалась от стены, голубые глаза сверкнули. – Не держи зла. Простить ведь легко. Милосердием, Катюша, мир держится. Ибо сказано о Страшном суде: «Вы, помогавшие вашим сестрам, идите направо; вы, бывшие с ними суровы, идите налево».
– Не скули. Прокормитесь, – пробурчала Катя, вылавливая из горшка картошку.
– Кончился я. Катя, уходи. Возьми… – мужчина замолк на полуслове.
Река оказалась неширокой – саженей восемь, но вода несла стремительно, колебались на течении желтые кувшинки.
– Устроились? – сестра Ольга придерживала накинутый капюшон плаща. За ее плечом маячило недовольное лицо сестры Евдокии.