– Да пошел он на х…, ваш товарищ начдив, – пробормотала девушка. – Бросили меня все. Слушай, к черту эту музыку. Ой, у меня виски сейчас лопнут. Дай вина. Там мадера осталась.
Пашка увидел высокого парня во френче, с «маузером» на изготовку и с высоко поднятой лампой. За ним двигался усатый детина в папахе со шлыком, – этот чуть ли не тыкал стволом карабина в лица помертвевшим пассажирам. Следующих Пашка разглядеть не смог, мешали раскачивающиеся тени от фонаря.
– Спорить не буду. Я тебе говорила, что за нами ходить больше не нужно? Запомнил?
– Пулю этот пан Петро гарантированно заслужил. За что они сестру так? Она к ним с чистым сердцем шла. Пусть и не от большого ума.
Перед Катей стояла скучная кружка с кипятком, чуть подкрашенным травяной заваркой. Рассказывать о последних событиях в городе тоже было скучно. Сестра Ольга слушала рассеянно, разве что не забывала кивать с суровым видом. Смотрела куда-то в угол. Точеный подбородок прятался в мягкой тени, лишь временами выплывали припухлые губы. Катя старалась не смотреть – в упорном наваждении ротик виделся ярким, сверкающим блестящей помадой. И жаждой грешной, алчной. Глаза сестры в сумраке расплывались черными провалами. Затаился рядом призрак иного существа, ныне стиснутый, плененный черно-белым убором. Было не по себе.
– Что значит «свои планы»? – еще суше сказал Герман. – Сейчас не время для детских капризов.