Пашка подхватил девушку за локти, потащил к лестнице. Окно было закрыто, пришлось выдернуть из кармана отвертку, поддеть шпингалет. Пашка рванул раму, за пыльными стеклами открылся короткий, сдавленный высокой кирпичной оградой дворик.
Катя, не жалея себя, врезалась в дверь. Хрустнули и доски, и кости. За дверью ахнули на два голоса, – рядом с сестрой Ольгой оказалась и верная сестра Евдокия.
– Нужен! – отрезал Герман. – Хочу понять, как мир с ума сходит.
Герман кивнул, полируя масляной тряпочкой затворную раму.
Герман сделал глоток. Сейчас самогон обычного желания судорожно передернуться не вызвал, вероятно, оттого, что прапорщика отвлекло природное совершенство окружающего рельефа. Черт знает, почему ремень кобуры способен так изящно подчеркивать достоинства женской фигуры? Катя, завинчивая флягу, глянула с усмешкой. Герман поспешно отвернулся и встретился с сумрачным, все понимающим взглядом Прота.
– Пулей царапнуло, – объяснил Пашка и небрежно добавил: – Это когда мы пулеметчика хлопнули.