Все умирают, вдруг подумал Денис. И замер окончательно, застыл, потрясенный этой мыслью.
– Не жалуемся, – подал голос белокурый. И показал руки. Неожиданно крепкие, мозолистые. – А батя мой крюком ходит. Не старый он, а пять лет назад как пластанул его маньчжур на восточной границе – так и все. Жилы какие-то посек. В куле односум его в станицу привез, в седло сесть не может. Так что нам наша жизнь не задаром на белый хлеб намазана.
– Я это заметил, – усмехнулся старик, на ходу прикоснувшись рукой к полям шляпы – с кем-то поздоровался в толпе. – Сперва-то я, признаться, принял тебя за местного мальчишку. А разница отчетливо видна…
– Ну… давай… – Володька заскочил на сцену и сел рядом. Посмотрел снизу вверх: – Как там?
– Так много?! Я могу быть кухаркой и уборщицей… и не больше того… извините… но я…
– Валерия Вадимовна выписала из фонда… Много, я думаю маме оставить.