День Девочек выдался невероятно солнечным – на небе с утра не оказалось ни единого облачка, легкий ветерок колыхал траву длинными пологими волнами. Денис выехал с рассветом. От поселка он скакал галопом, но когда съехал с дороги и двинулся к станице через луговину, то пустил Серого – так звали полицейского коня-пятилетку, хорошо выезженного, крупного и сильного – шагом.
– Мы никого не боимся, – гордо и упрямо ответил Денис, выпрямляясь. – За нами и правда, и сила. И вы никого не бойтесь.
– У тебя чутье, сын, – просмеявшись, сказал Третьяков-старший. – Значит, Есипов и Кенесбаев, остальных расстрелять? К сожалению, не могу.
– Ты прости… это военная хитрость просто. Ты еще увидишь…
Денис здорово взгрустнул, когда на дверь их петроградского дома повесили табличку: «ДЛИТЕЛЬНЫЙ ОТЪЕЗД. ОХРАНЯЕТСЯ ГОСУДАРСТВОМ». Дом тоже выглядел грустным – все окна забраны изнутри и снаружи щитами, в комнатах все зачехлено, отключены все системы. Мальчишке даже совсем расхотелось уезжать. Войко – он пришел с утра и помогал грузиться, молча, хотя Денис порывался заговаривать, – смотрел понимающе, и Денис почти уже решил взмолиться, чтобы его оставили у Караджичей. Почему-то мальчишка был уверен – отец и мать согласятся, стоит ему лишь попросить.
– Не знаю, – задумчиво сказал Олег. И решительно добавил: – Но мне плевать. Лучше сломать шею с тобой, командир, чем гнить от тощищи дальше.