Марат поднял с пола комок сухого мха, затолкал в дыру, умертвил солнечный луч, и лицо парализованного старика опять накрыло коричневым полумраком, словно платком.
Две женщины — юная и старая — повернули к Марату одинаковые лица. Юная улыбнулась.
Так оказалось еще нагляднее: абориген заорал и заметался живым факелом, а Марат тем временем поджег несколько ближайших деревьев и пошел вперед.
С разгоном и поворотами проблем не было. Проблемы были с торможением. Основательно разогнавшись, носорог начинал нервничать и нести, и позавчера промчался, вместе с Маратом, почти тридцать километров, пока не устал. Двух других самцов Марат давно наловчился останавливать ударами дубины по глазам и переносице — этот третий был быстрее, но и глупее.
Розовая от крови вода текла по его груди и животу, образовывала лужи на полу.
— Это так. Но Мать Матерей велела мне научить тебя смотреть в огонь. И знать всё, что положено знать настоящей матери рода. Ты возьмешь огонь от моего костра, и ты возьмешь мужа. Ты поведешь его на берег своего рода и велишь ему построить чувствилище. Ты будешь сидеть возле огня, и ты родишь дочь…