— Идиот. Мне сто тридцать лет. Я пять раз его ломал.
— А у меня всегда всё получается, — строго ответил Жилец. — У меня получается, потому что я живу, чтобы получать, понял? У меня даже желудок модифицирован, понял? Я за него девяносто тысяч заплатил. Ручная работа, ясно? Вытаскивает из любой пищи сто процентов калорий, все эти чертовы белки и углеводы до самой последней вонючей молекулы… Куда бы я ни попал, всегда смотрю, что можно получить. Если нечего получить, ухожу. Если есть, что получить, остаюсь и получаю. Это простая система, а главное — всем понятная. Вокруг меня сразу порядок налаживается: кто не согласен отдавать — те уходят. Либо умирают. А кто согласен — остаются и отдают. Или рядом со мной встают и тоже получают. Вставай рядом, сынок, и учись.
— Да. Пожизненное с посмертной конфискацией органов…
Девять лет назад у Марата было примерно то же самое. Только вместо дворца на вершине Пирамиды был бар «Фрустрация» на одном из верхних уровней «Геркулеса», крупнейшего искусственного спутника Агасфера.
Позже следователь сказал, что Морта допросили как свидетеля, и старший брат — к тому времени уже действующий пилот — предложил компенсировать пострадавшим весь ущерб и уплатить любой штраф, лишь бы вытащить Марата из беды.
Ждать пришлось долго. Чтобы не мучить себя догадками насчет будущего, Марат сначала считал собственные вдохи и выдохи, потом зачем-то стал повторять в уме полный молитвенный Канон, однако уже на пятидесятом стихе сбился и далее отдался бессистемным воспоминаниям о способах проковки пластин для изготовления боевых шлемов. Так прошло несколько часов, и пойманный преступник уже решил было, что неверно понял брата, но уловил, наконец, ряд мгновенных вибраций и нечто вроде глубокого вздоха — на вахту заступила новая смена, корабль разбудили и протестировали; плавная, почти незаметная глазу волна прошла по потолку, мигнуло аварийное освещение, вентиляционные воронки сглотнули и кашлянули, выкинув несколько капель смазочной слизи, и снова всё успокоилось.