— Не бойся, — брюзгливо разрешил легендарный вор. — Не трону. Где остальные?
— Не помню. Один-два случая каждый месяц…
— Пусть они меня боятся, — презрительно говорил Жилец. — Самое страшное — это то, чего ты никогда не видел. За косоглазого не скажу, но танцовщицы наверняка докладывают, как я выгляжу, что ем и пью… Может, даже и Нири шпионит… Но сами ведьмы никогда не должны видеть моего лица, уяснил?
— К черту, — тихо ответил Марат, забыв про дипломатичность. — Не хочу никаких правил. Хочу назад. Домой.
— Не бойся, — проскрежетал Жилец. — Двоих-троих завалишь, самых смелых, — остальные быстро всё поймут.
Ахо, как и ее мать, провела тысячи длинных ночей наедине с оранжевым пламенем и воспринимала мир особенным образом. Быт не интересовал ее. Межличностные отношения сводились к набору функций. Вот муж, он приносит еду и убивает врагов. Вот жена, она приказывает, жарит мясо, бережет припасы и рожает. Вот дети, они растут. Вот старики, они умирают. Не о чем думать, всё ясно. Зато Ахо умела идеально прокоптить хвост шестиглазой ящерицы, или выпотрошить летающую змею, или подсушить болотные ягоды, которые в сыром виде были ядовиты. Она кидала в огонь ветки кустарника фаюго и видела цвета, которых не бывает в природе. Она умела мечтать, фантазировать и слышать чудесные звуки.