Мужчины укладывались штабелями, расплывались улыбками, стремительно глупели лицом. Количество жертв исчислялось сотнями, если не тысячами.
Понаехавшая бесконечно переживала за своих земляков. Вести себя как столичные штучки они категорически не умели: разговаривали только криком, активно жестикулировали, стояли руки в боки и отчаянно страдали от того количества одежды, которую приходилось носить в русские морозы.
— Здрасьти, — пискнула девица и робко заглянула в кабинет. — Можно?
Тетя Поля была на седьмом небе от счастья — она тихо шуршала рядом, готовила жидкие овощные супчики, натирала яблоки или шинковала капустку — на салатик, надо же было как-то уберечь свой изнеженный столичный желудок от ковровых бомбардировок сытной южнорусской кухни! Максим Петрович салатики кушать отказывался наотрез, пренебрежительно называл силосом и отставлял от себя тарелку брезгливым жестом растопыренных пальцев.
— Так купи ей вантуз! — давились от хохота девочки и утирали выступившие слезы справками строгой отчетности формы Ф. № 377.
Уволилась она сразу после расставания с Гришей. Пропала надолго. До девочек доходили совершенно дикие слухи. Что Вера устроилась стюардессой на трансатлантические рейсы, мол, на высоте легче добиться того, чего на земле со слезами не допросишься. Что приняла постриг и ушла в монастырь. Что вышла замуж за чукчу и укатила на Крайний Север. Мол, в краях оленьих рогов и китовых усов проблем с оргазмом не бывает.