— Тридцать две копейки? Три пятьдесят шесть! Сдачи сорок четыре копейки! Следующий!
Шариков значительно притих и в тот день не причинил никакого вреда никому, за исключением самого себя: пользуясь небольшой отлучкой Борменталя, он завладел его бритвой и распорол себе скулы так, что Филипп Филиппович и доктор Борменталь накладывали ему на порез швы, отчего Шариков долго выл, заливаясь слезами.
А «Гудок»-то все-таки закон, и стрелочник билет все-таки получит.
Какого же лешего, спрашивается, носило его в кооператив Центрохоза?
Кепка поставила гривенник на 7-й, выпал 7-й. Опять полтинник.
— Дарья Петровна, извините ради бога, — опомнившись, крикнул ей вслед красный Филипп Филиппович.