После того как закончили допрос командира, принялись за его подручных. Там все было просто — никто лично ничего плохого не сделал — нет, нет, не потому, что не успел, а потому, что и в мыслях не было. Приказ об убийстве девочки и ее отца «в случае чего» подполковник-гауптман отдал радисту, а он — Фриц или Ганс, настолько бел и пушист, что заслуживает как минимум дополнительных прогулок и усиленного питания в ходе пребывания в лагере для военнопленных где-нибудь в Крыму или на Кавказе. Собственно, все, что нам от них требовалось, — это подтверждение того, что Суховеев действительно был готов уничтожить девочку. Между прочим, о своем командире немцы за глаза отзывались с нескрываемым пренебрежением, и слова «русская свинья» были одними из самых безобидных. Следом за диверсантами допросили Свету и Сергея, последнего — в помещении санчасти, ему все-таки сильно досталось, сведения из него выбивали «по полной». К счастью, ничего, кроме общих принципов современной радиолокации и того, что непосредственно относилось к его работе — сетям сотовой связи, — он не знал, и то, что ему пришлось рассказать немцам, они, по-видимому, посчитали недостаточным. Одна из офицерских жен, к счастью, оказалась педагогом — «Герцена», кстати, окончила — и это нам здорово помогло в допросе девочки, как в психологическом, так и в процессуальном плане — норм УПК, касающихся допросов несовершеннолетних, никто не отменял. Работали параллельно — большинство немцев допрашивали опера «по поручению», они же осмотрели вещдоки — ППД, ПД, радиостанции, советскую военную форму — одним словом все, что могло служить вещественными доказательствами.