На четыре часа мы их задержали. Что такое четыре часа? Ерунда вроде бы. А вот такой ерундой войны и выигрываются. Мы на четыре, да соседи на четыре, да еще кто за нами. Вот так все семь дней и сложилися, да.
Мне стало очень неуютно на мягком сиденье, за спиной отчетливо ощущалась старуха в черном плаще, с косой.
— Это металл. То есть рок такой. Группа немецкая. Поют про два патрона…
Как мы добрались до райцентра, я пропущу, ибо это описание не для слабонервных — колонна, длинная, шла с включенными фарами, заезжая на встречку, лихача и обгоняя всех, кого можно… Кто-то высунулся с флагами ВДВ и России. Со стороны можно было подумать, что стая бабуинов справляет свадьбу.
Последующие сутки вертолеты носились по воздуху как угорелые. «Такого не было даже в Ираке… Господи, сколько же раненых…» — думал Кшетуский, когда у него было время на мысли. Когда через пару вылетов он шлангом смывал кровь из десантного отсека, — то авиатехников, которые обхаживали «птички», выворачивало наизнанку.
В голове все еще вертелось напутствие полковника, чтобы мы достойно показали себя в боях с врагом, как наши предки-сибиряки. А вот перед глазами была та самая фотография, сделанная дедушкой в Харькове — где он навещал воинское захоронение. Там были и две наши фамилии.