«Штурмовые группы, млять!» — с этими парнями сталкиваться мне никак не улыбалось. Хотя наши пулеметчики всячески пытались подловить этих шустрых «белокурых бестий» в фельдграу, но «партизаны» есть «партизаны» — успехи у нас были более чем скромные.
Вот и туман на четвертый день войны стал для нас большой неожиданностью, которой гадский Клейст сумел воспользоваться. Он несколько раз попытался атаковать так надоевших ему украинских танкистов, но и в тумане ему не удалось добиться успеха. Тепловизоры помогли танкистам отбить атаку, при этом туман мешал скорее немцам. Они не видели, куда стрелять, и не имели поддержки артиллерии. Украинцы отступили еще на несколько километров, но принципиально это ничего не решало.
И вот свет прожектора упал перед входом в наш блок. Это сигнал! Вот теперь мы, ранее молчаливые, покорные заключенные шталага, и превратились в грозную силу! Теперь мы — солдаты. Солдаты России — неважно, какой у нее флаг и какой герб, и флаг и герб — кратковременные явления. Главное одно — за нами Россия!
Затем нас учили, как правильно искать у немцев документы, все эти жетоны, корочки и прочее. Для офицеров рядом какой-то пожилой дядечка рассказывал, как правильно надеть форму унтер-офицера, офицера и каковы особенности ее ношения. Нам же просто показали, как одеты военнослужащие противника, и дали примерить форму.
— Так почему же со мной беседует прокуратура, а не контрразведка? Особой разницы, правда, нет — я все равно ничего не скажу из того, что знаю, ни вам, ни вашему НКВД, или как оно у вас там называется.
А ему не только не надоедает, но и нравится. Поэтому ползет наша рота как червяк — извилисто и по грязи.