Появился наш ротный, а в тени его шкафоподобной спины — кто-то высокий, с большим рейдовым рюкзаком. И за ним — еще кто-то, такой большой, что мысли в страхе замерли в голове.
Ладно, чего гадать впустую, рано или поздно обо всем сообщат.
— Мать его…! — завернул я, шипя сквозь зубы. Но… руки-ноги двигаются, боль жгучая, но не смертельная. Надо ползти, а там видно будет, насколько сильно меня угостили. Кривясь и кусая губы, я вскинул автомат и отсек еще пару патронов по некстати для себя приподнявшемуся немецкому зольдату. Попал — не попал, хрен его знает, ибо все плыло перед глазами (а у меня и так зрение не ахти), но несколько секунд на последний рывок я выиграл.
— Какие, мать их так, бляхи! Они их побросали все. Бляхи-то побросали, а шевроны отодрать — не додумались. Вон, Сережа, гений мой компьютерный, в инете нашел, что у жандармов на левом рукаве, над локтем, шеврон с орлом и свастикой. Так что не уйдут, уроды.
Рус схватил Макса за воротник куртки и стал вытягивать на дорогу.
В тепле приемного кабинета меня почти разморило, но я пытался сохранять трезвость мыслей и координацию движений. Протянул свой «военник», подтвердил номер ВУС и после пары формальностей был отправлен на улицу — ждать отправки. Затем была погрузка на автобусы, и в сопровождении машины ГАИ нас повезли в город, на центральный сборный пункт.