У парня в белой сорочке — рослого, за метр восемьдесят, — волосы были собраны в хвост на затылке. Длинные брови красиво изогнуты, точно ломаные диаграммы. Очень правильное и холодное лицо, точно у киноактера. Второй парень, в серой сорочке, был на голову ниже первого, стрижен как бонза — почти под ноль, — с коротким мясистым носом и крошечной бородкой, похожей на заблудившуюся тень. Под правым глазом — небольшой шрам. Оба подтянутые, загорелые, щеки впалые. Если судить по ширине плеч, под пиджаками скрываются горы мускулов. Каждому на вид лет двадцать пять — тридцать. Взгляды пристальные, колючие. Словно у хищников на охоте, зрачки нацелены только на жертву.
— Согласно нашим данным, вы — единственный родственник господина Каваны?
— Я занимаюсь восстановлением мышечной активности. Сильно сомневаюсь, что мои навыки пригодятся в настолько особом случае.
— О чем? — переспросил он. — Прежде всего, я должен вернуть ему деньги. За редактуру «Воздушного кокона» я никаких гонораров получать не хочу. Хотя о сделанном совсем не жалею. Эта работа меня вдохновила и направила в нужное русло. Неохота себя хвалить, но, по-моему, текст получился отличный. Вот и отзывы положительные, и продажи лучше не бывает. В общем, я совсем не жалею, что взялся за «Кокон». Конечно, я сам согласился на такую странную работу и свою ответственность ни на кого перекладывать не собираюсь. Но получать за нее деньги не намерен.
— О духе я, по возможности, стараюсь не думать.