– Будет сделано, – сказал он, – но вашей лучезарности следует знать, что великие господа Жак и Меррек готовятся оставить свои пирамиды и покинуть город.
На его памяти это было самое долгое путешествие в жизни, хотя в действительности оно не могло длиться больше получаса. Его поднимали и опускали, катили и укладывали в штабеля, переворачивали, ставили ровно и вновь куда-то катили. Сквозь деревянные планки до него доносились крики людей, и один раз он расслышал неподалёку лошадиное ржание. Онемевшие ноги начало покалывать, и вскоре они ныли так, что он начисто забыл про головную боль.
– Такова плата отцеубийце, – произнёс он, прислушиваясь к завывавшему снаружи ветру.
Вместо язв она избороздила её лицо шрамами от оспы и наклеила на щеку волосатую бородавку.
– Миледи, – тихо позвал Тирион. Конечно, никакая она не леди, но он никак не мог заставить себя произнести эту её нелепую кличку и, тем более, не собирался называть ее «девушка» или «карлица».
«Бенерро». Жрец стоял на вершине колонны из красного камня, соединённой узким каменным мостиком с высокой террасой, на которой расположились прислужники и младшие жрецы. Прислужники были облачены в бледно-жёлтые и ярко-оранжевые робы, а жрецы и жрицы – в красные.