– Отец, – голос Брана был шёпотом ветра, шелестом листьев. – Отец, это я. Это Бран. Брандон.
Началось всё как и сказал Резнак: вепрь кинулся на Барсену, та отпрянула в сторону, её клинок блеснул на солнце серебром.
– Я… – Теон положил руку в перчатке на столп. – … я хотел быть одним из них…
– Гранаты. Они полны косточек. Человек может подавиться насмерть. Я б лучше выбрал репку. Никогда не слышал, чтобы репа причинила кому-нибудь зло.
Наёмник в пурпурном плаще развернулся и, встретившись взглядом с глазами Тириона поверх рядов остальных покупателей и солдат удачи, улыбнулся. Тёплой улыбкой, отметил карлик, дружеской. Но до чего же холодны были его глаза. «В конце концов, может, зря я хочу, чтобы нас купил он».
Белый свет перевернулся и пропал. На мгновение ему показалось, что он в чардреве – смотрит наружу вырезанными на стволе красными глазами, как жалко корчится на земле умирающий мужчина и пляшет под луной безумная женщина, слепая и окровавленная, роняя алые слёзы и разрывая на себе одежду. Потом оба исчезли, и он взлетел, и растаял. Его душу унесло каким-то холодным ветром. Он был снегом и облаками, он был воробьём, белкой, дубом. Филин, охотясь за зайцем, беззвучно пролетел между его деревьями. Варамир был внутри филина, внутри зайца, внутри деревьев. Глубоко под замёрзшей землей копошились слепые черви, и он был внутри них. «Я – лес и всё, что в нём обитает», – думал он ликуя. Каркая, в воздух поднялась сотня воронов – они чувствовали, как он проходит сквозь них. Огромный лось затрубил, растревожив детей у него на спине. Спящий лютоволк поднял голову и зарычал в темноту. Прежде чем их сердца затрепетали вновь, он покинул их в поисках своей стаи, своих волков: Одноглазого, Хитрюги, Охотника. Волки спасут, твердил себе он.