Десять стюардов и один великан быстро разделались с сугробами, но даже когда двери расчистили, Джон не был удовлетворён.
– Это что, татуировка раба? – спросил Тирион.
– Понятно, почему с Бельваса пот льет в три ручья, – ответила Дени. – Пожалуй, мне хватит и фиг с финиками.
– Моим б-б-бастардом. Да, я... моя мать и сёстры помогут Лилли с ребенком. Дареон не хуже меня сможет присмотреть за ней до самого Староместа. А я... я каждый вечер тренировался в стрельбе из лука, как ты и приказал... да, за исключением того времени, когда я был в хранилищах, но ты сам велел мне разыскать побольше сведений об Иных. От лука у меня болят плечи и все пальцы в мозолях, – он показал Джону руку. – Но я всё равно упражняюсь. Теперь я гораздо чаще попадаю в цель, но всё равно худший лучник на свете. А ещё мне нравятся истории, которые рассказывает Ульмер. Нужно чтобы кто-то их записал в книгу.
– Твои рабы выглядели довольными, с ними хорошо обращались. Лишь в Астапоре у меня раскрылись глаза. Знаешь ли ты, как готовят Безупречных?
Ответом на его речь было молчание. Кто-то прочистил горло, один из Коулов наполнил свой кубок из графина с вином. Горис Эдориен поигрывал завитым локоном и что-то бурчал себе под нос на неизвестном Грифу языке. Ласвел Пик кашлянул, Мандрейк и Лотстон переглянулись. «Они знают, – понял, наконец, Гриф, – они все знают».