Какие такие дела могут быть у Харченко, пробывшего в этом времени не больше остальных, комбат спрашивать, конечно, не стал. Какой смысл, все равно не ответит. Вон, и коньяк давеча достал, и сигареты… откуда, спрашивается? Хитрый он хохол, ох, хитрый! Хотя, конечно, правильный мужик. Однозначно.
– Товарищ старший лейтенант, зачем нам вся эта шагистика? Мы же на фронт скоро поедем, а не на парад!
– Так точно, – ага, Заяц, конечно, отчего-то майор иного и не ожидал. – Разрешите вопрос?
– План? – с горечью в голосе буркнул начальник оперативного отдела. – Электронный мозг, когда мы загрузили в него всю историю военного искусства, предложил на выбор несколько вариантов – усиленный фланг Эпаминонда, прямую атаку фалангой по примеру Александра Македонского, косую атаку Фридриха Великого, «бег к морю» Шлиффена, концентрические удары Рокоссовского. А какой толк всех этих стратегий в космосе? Или в масштабах целой планеты или планетной системы? К какому морю мы должны бежать? Где наносить основные и вспомогательные удары? Мы позабыли науку войны, потеряли былое умение! Единственное, что нам остается, – вооружать население. И надеяться на лучшее… ну, или хоть на что-то надеяться…
Некий Филипп Зимбардо набрал двадцать четыре участника. Причем по объявлению. Белые мужчины, принадлежащие к среднему классу. «Пролетариат знаю, крестьянство знаю, дворян знаю. Что еще за средние такие? Не знаю». Пришлось потратить несколько минут на поиск информации по среднему классу. «Понятно. Буржуазия и ее наймиты», – удовлетворенно, словно решив некую трудноразрешимую задачу, кивнул Харченко.
Финкельштейн физически не мог охватить все подразделения, поэтому вел занятия только с подобранными лично заместителями. Занятия велись по утвержденной отделом военной пропаганды программе, одобренной майором Харченко.