– Смерть немецким оккупантам! Ведь в бой идут советские юристы!
Пока размышлял, не заметил, как дошел знакомым коридором до дверей зала, где комбата ждал сюрприз в виде подпиравшего стену особиста, лениво курящего «беломорину» и по уже сложившейся, похоже, привычке стряхивающего пепел прямо на пол.
Даже зная, пусть и в общих чертах, обо всех немыслимых технических возможностях этого мира и этого времени, комбат не догадывался, каким образом Клаусу Маурье и его помощникам удалось за неполную ночь воссоздать все это, выполнив его условие. Ведь сюда штрафники переносились в изорванной форме, с разбитым в последнем бою оружием и без наград, сданных еще до трибунала… Но – выполнил? Да, выполнил, чем и заслужил искреннее уважение всех четверых посвященных в тайну офицеров.
– Я те стрельну, – беззлобно ответил особист, но петь перестал.
– Гм, бывает же… У нашего комбата такая ж фамилия. Короче, с этого момента переходите под командование лейтенанта Броско. Его слушать, как собственную мать. Это ясно?
Все прошло, словно на тренировке. Ради интереса капитан даже немного обогнал свой «объект» и несколько секунд бесшумно шел чуть впереди, убеждаясь, что режим невидимости полностью оправдывает свое название. Затем ему это надоело, и он отправил часового в нокаут коротким ударом в челюсть. Склонившись над поверженным противником, Махнов убедился, что не переусердствовал с ударом: пленный был жив. Кряхтя, он взвалил языка на плечи и побежал в обратном направлении, успев мимоходом подумать, что, несмотря на все фантастические технические изыски XXIII столетия, языков приходится тягать так же, как и в родном XX веке. С другой стороны, антиграв им выдали из расчета захвата ящера, так что нечего и жаловаться. Придет в себя, заставят ножками побегать, обычное дело. Что немецкий унтер, что не пойми кто… все едино. «Вперед, падла, шаг влево, шаг вправо… сам понимаешь».