– Я в Бога не верю, – на всякий случай напомнил комбат.
Махнов, помедлив с секунду, двинулся вдоль другой стены, нагоняя ушедшего часового.
– Мы и снимем. Вы будете председателем трибунала, товарищ комбат и я – заседателями.
– Не искушай сирого! – строго ответил тот. – Не к лицу тебе, товарищ майор.
– Молодец. Хорошо воюешь, – кивнул комфронта. – В штрафбат пойдешь.
Это только в кино война – стрельба и подвиги. Для рядового – это изматывающая физическая работа. Для командира батальона не менее изматывающая писанина. И нельзя просто подписать, нужно обязательно вникнуть. Например, обосновать перед начальством перерасход патронов на учебных стрельбах. Это в сорок втором экономили на учебе – не было ни времени, ни ресурсов. А вот уже с весны сорок третьего части, отведенные на переформирование и отдых, продолжали тренировки. И что характерно, никто не возмущался этим. Даже ветераны сорок первого, прошедшие через тот кровавый ад, послушно ползали по-пластунски и отрабатывали штыковой бой. Все понимали: кровь спасается по́том. И штрафники, хотя и ворчали по старым, офицерским еще привычкам, послушно совершали марш-броски, рыли окопы в полный профиль, собирали-разбирали оружие на скорость. Да, Красная Армия образца сорок четвертого года научилась многому. Но и отучилась от многого. Например, от шапкозакидательства.