— Мы, как узнали, что наши все в плену, чуть сходу в атаку не пошли. Но там…
Егоров продрал глаза и огляделся. Он один стоял возле свой уключины, сжимая в руках отполированное до зеркального блеска весло, и всё ещё пытался грести. Весь остальной экипаж уже лежал на палубе, тихонько постанывая, и только Лак щёлкал пальцами у его носа.
Шевченко пробормотал извинения, а Витя поморщился.
Лактаматиммурам утомлённо посмотрел на прыгающего лысого фаанга. Тот орал как сумасшедший и показывал рукой на другой, гораздо меньший по размерам островок.
Кроме голода, жажды и зверской жары Мельникова серьёзно заботили и другие проблемы, главной из которых был Витька. Как бы ни смешно выглядел его робкий мышиный бунт позавчерашним вечером, последствия были очень серьёзные.
Верхняя сухая поверхность крыла самолёта успела накалиться до состояния шкворчащей сковородки, так что ни осмотреться, ни как следует приготовиться, Мельников не успел. Тётя Уля быстро сняла свои тапочки, сунула их под спасжилет и красиво, щучкой, нырнула в море.