О Шевченко не было ни слуху ни духу с тех самых пор, как они расстались в аэропорту Бангкока. Попытки разузнать через интернет о судьбе арестованного на Украине "оригинала" тоже закончилась ничем. Будучи в полной уверенности в том, что майора уже замели, Егоров старательно прятался на островке, не показываясь лишний раз в общественных местах и сильно жалея, что когда-то связался с Вовкой. Это было слабое звено — гид был единственным, кто знал где он находится и знал его номер телефона.
'Война' началась с банальной драки. Данияр, поняв, что дальше оттягивать разборки смысла нет, и чувствуя за спиной поддержку Сенсея, Егорова и тайцев, вызвал 'поговорить' местного смутьяна. Разговор получился очень коротким и по существу. Капитан корабля не заморачиваясь превратил лицо высокого молодого парня с наглыми глазами в кровавую кашу и, вдобавок, 'для профилактики', сломал ему обе руки. Хруст ломаемых костей окончательно добил группу из десяти гребцов и те, понукаемые пинками остальных матросов, предстали перед Данияром. Капитан встал и толкнул речь. Громкую и совершенно нецензурную. Благодаря щедрым порциям мата, которым Даник сдабривал свой монолог, Витька, с интересом наблюдавший за внутренними разборками среди казахов, понял, что кэп предложил всем несогласным не отнимать у него времени и немедленно утопиться.
— Йилмаз, пошли, — Виктор указал проштрафившемуся турку на фронт работ и принялся раздеваться, — поработаем… ассенизаторами.
Ну как машину… Витька смотрел на "убранство" салона и кабины экипажа и искренне удивлялся тому, что это чудо Советского авиапрома до сих пор летает. Честно говоря, более удручающего зрелища Вите было трудно себе представить — штурвал, обмотанный изолентой, проводки, торчащие там и сям, приборная доска, зияющая чёрными провалами дыр.
Егоров обнял унитаз и, на последних искрах сознания положив щеку на стульчак, рухнул в спасительное забытьё.
Аун помрачнел. Четыреста пятьдесят фаангов против ста его бойцов, двадцать из которых были женщины…