Брахма разглагольствовал о Восьмеричном пути и прославлял нирвану.
— Но ведь, — возразил Арам, — Патанджали утверждает, что правит намерение, а не деяние. Следовательно, если я убил скорее с любовью, чем с ненавистью, то я словно бы и не убивал. Признаю, что в данном случае все не так и, без сомнения, налицо злой умысел; стало быть, груз вины падет на меня, убью я или нет, — из-за наличия намерения. Итак, я мог бы раздавить его и не стать ничуть хуже — в соответствии с принципом ахимсы. Но поскольку я здесь гость, я конечно же уважу местные обычаи и не совершу подобного поступка.
Князь поднял его и долго вдыхал аромат вина. Затем, закрыв глаза, пригубил.
Он справился с ними, но теперь голос звучал совсем рядом, хотя ничего, кроме тени, разглядеть ему так и не удавалось.
— Они отступают! — закричал он. — Богиня упала, и Красный поддерживает ее, так они и бегут от нас!
— И что же видел ты, ворон, бывший поэтом?