— У Соляного Острова мы повстречали крейсер и узнали, что страшнее всего Пушка разрядилась за шесть дней до того. Она выжгла облака и подняла огромные валы, потопившие два корабля — как доподлинно знали на крейсере — и, может быть, еще и третий.
— Неплохо. Не найдется ли у тебя при всей твоей импозантности сигаретки?
— Нет! — воскликнул, ударив кулаком по столу, Яма. — На чьей стороне ты сам, Сэм?
Под ними, в монастырских подвалах, выдолбленных в толще скалы, зазвенел звонок, и тут же закипели приготовления, авральная команда заняла свои места.
Сэм допил свое вино и вновь наполнил кубки.
— Нет, — сказал Сэм. — Я просто хотел испробовать на них другие доводы. Трудно поднять на восстание тех, для кого все на свете — добро. В мозгу у них нет места для зла, несмотря на то, что они постоянно его претерпевают. Взгляды на жизнь у вздернутого на дыбу раба, который знает, что родится опять, может быть, даже — если он страдает добровольно, — жирным торговцем, совсем не те, что у человека, перед которым всего одна жизнь. Он может снести все что угодно, ибо знает, что чем больше настрадается здесь, тем больше будет будущее удовольствие. Если подобному человеку не выбрать веру в добро или зло, быть может, красоту и уродство можно заставить послужить ему вместо них. Нужно изменить одни лишь имена.