– Ничего. – Ромар вздёрнул обрубки рук. – Дорогу выспрашивать буду. А то дело старое, что о нём талдычить.
Отскочить Ромар не успел. Одним мгновенным движением рузарх скусил ему руку, легко, словно это была не рука из мышц и костей, а нежный весенний проросток рогоза. В следующую секунду талисман подействовал, но спасти Ромара он уже не мог.
Обычно во время дальних походов на стоянках готовилась еда, потом раздавалась – не кто сколько захотел, а скудными порциями. Так было и в этот раз. У каждого человека, кроме своего барахла и оружия, ещё и общинная ноша за спиной; у Таши – пуда полтора семенного зерна, Уника сгибается под грузом вяленого мяса, а на обед получили по сушёной лепёшке и звенышку копчёной стерляди. Это и правильно, а то поприесть запас на полпути не сложно, а потом как быть?
Страшное это слово: ублюдок, помесь человека с чужинцем, хуже зверя, гаже последнего трупоеда, опасней ночного демона.
По знакомым местам идти – это не по неведомому краю бродить; где хоть раз мельком побывал, второй раз куда легче идётся. Никуда не сворачивая, дошли к пойме лесной речушки, где в дебрях пряталась избушка Йоги. То есть шли, конечно, по беличьему хвосту, но тот вдруг чудить начал: сперва показывал северо-запад и вдруг разом перепрыгнул на полуночь. Тогда Ромар и решил малость переждать, посмотреть, что ещё учинит злой кудесник, а самим тем временем зайти к Йоге, старуху повидать да заодно совета спросить, – может, подскажет что старая, всё-таки она в этих местах давно прижилась, своей стала, всякую местную хитрость превзошла.
Уника не ответила, но плечо её под рукой Таши дрогнуло, и Таши понял, что она кивнула головой.