Народ в посёлке ужаснулся. Сначала решили было, что не удалось Бойше достать диатритов, а то и попросту вся ушедшая рать побита и теперь птичий народец явился к осиротевшему селению сводить счёты. Потом Ромар объявил, что не те это карлики, что были вчера, а какой-то другой отряд. Кто подурнее – тот сразу успокоился, а остальным от такой новости ещё гаже стало. Если диатриты вот так, по полутысяче всадников, раз в пять дней подходить будут, то легче сразу умереть и не мучиться.
Ромар же, раскинув амулеты, помрачнел окончательно. Подошёл к Бойше, начал что-то горячо втолковывать. В проломах горели костры. Таши следил за огнём, прислушиваться ему было некогда, и слов он, конечно, не разобрал. Видел лишь, как кивал Бойша, вроде бы соглашаясь.
– Меня никто не зовёт! – отрезал Таши. – Я их сам зову. Нечего им в кустах кривляться. Выпущу кишки самым наглым, остальные умней будут. – Таши шагнул в темноту.
Вода и впрямь стояла низко. Сухой остров раздался вширь чуть не на полреки, и даже в омутах вода заметно спала; старые ивы стояли теперь отдельно от воды, впервые за свою неизмеренную жизнь обсушив корни. Дождей не случалось, хотя тучи, бывало, проходили в поднебесье, и солнце палило не то чтобы слишком, а как и полагается в это время года.
На середине протоки вода намыла длинную галечную мель. Почувствовав под ногами твёрдое, чужаки разноголосо завопили и начали сбиваться в плотную группу. Лучники дружным залпом проредили толпу, но на место захлебнувшихся немедленно встали новые, и скоро на отмели появился правильный круг, словно пришельцы вздумали водить хоровод по грудь в воде. Какие чары творились там, никто не знал, да воинов это и не интересовало. От вражеской магии должны прикрыть колдуны, недаром же они стоят в самой первой шеренге.