Таши и Ромар, замерев, следили, как он, мотая головой, выдирал куски мяса, хрустел птичьими костями, как, наклонившись, подхватывал пастью убитых карликов. Хруст, чавканье и утробные стоны были слышны далеко окрест.
– Сказали уже тебе, старая, – разозлился Бойша. – Мне свет Дзара не затмить. Колдуну с шаманом такое тож не под силу. Или ты возьмёшься?
В селении тоже продолжалась жизнь. Помалу, женской да детской силой, убрали и свезли хлеб, тем паче, что урожай был невелик и большой тяготы не приключилось.
Пленников вывели на площадку с идолами, поставили перед главным истуканом. Ромар поклонился деревянной фигуре, нараспев произнеся что-то.
Парни молча переглянулись и, не мешкая, поспешили к берегу. Шли сторожко, держа оружие на изготовку, но так и не видели ни единой живой души. Степь молчала, пристально и недобро глядя в спины уходящим.
Со страшного замаха бревно описало дугу, приложив по шее самой спорой из диатрим. Кто-то с колом в руках кинулся птице под ноги, метя просадить живот. Ещё два бревна хряснули покачнувшуюся птицу, и диатрима повалилась набок, дёргаясь и ударяя страшными лапами. Следом сбили вторую птицу, и третью… Вот только за каждую из них платили чуть не десяток собственных жизней.