По толпе прокатился вздох. Лютую казнь требует старая. Приговорённую нагой закапывают в землю, чтобы одна голова торчала, и ждут, когда придёт неторопливая смерть. Потом забрасывают землей. Великая Мать вберёт в себя преступившую закон и не прогневается на своих детей.
Безоружный Бойша спокойно шагнул за ворота. Он поднял руки, как бы в знак того, что хочет говорить; карлики, естественно, не ответили, сердито понукая обожравшихся птиц.
– Ну и пусть, – прошептала Зуйка, – лишь бы зубрёнок был.
– Опоили! – произнёс Таши и отчаянно затряс головой, стараясь прогнать наплывающую сонливость.
– Истину Муха сказал, – поднялся Свиол. – Гибнет река! Гневается на нас Мать-Земля. А что Ромар тут словами играл, будто Муха острогой, – дак известное дело – Уника при нём как собачонка. А ответь мне, Ромар, кратким словом, чтобы каждый понял. Из одной семьи Уника с… Таши? – последнее слово он выплюнул, словно чёрное ругательство.
– Правильно, догадалась, – строго проговорил Ромар. – Но ты её не бойся. Подумаешь, Слипь… Ты, главное, помни, что с тобой всё в порядке. Мужикам нельзя на нерождённых гадать, а Йога мне шепнула перед прощанием, чтобы я ваше дите берёг. Не простой человек будет, ему много в жизни обещано.