– Не стреляй! – отчаянно прошептал Ромар вскочившей Унике. – Если его ранить, он тогда ни перед чем не остановится. Отгоняй его огнём, огня он должен бояться!
Лицо колдуна блестело от пота. Таши спохватился, потянулся обтереть. Ромар благодарственно кивнул.
Всё реже становился лес, позади остались еловые чащобы и пересохшие от засухи ольховые буреломы, всё чаще поляны сливались друг с другом, открывая взору привычный, исполненный воздуха простор. Легче дышалось, спорей было идти. И всё тревожнее становился Ромар, чаще и беспокойнее проверял заветную суму, а потом и вовсе велел Унике забрать её себе.
– Того! Диатриты на наш берег прорвались. Селение обложили, отару расклевали! Бойша ворота велел заложить, – хорошо, Крага о вас вспомнила!
Чужинец очень человеческим жестом развёл поросшими бурой шёрсткой руками.
Вечером родичи собрались на большую тризну. Нельзя было устроить её как встарь, за городьбой, – потому что уже под вечер к осаждавшим селение диатритам подошёл новый отряд, в котором без труда опознали остатки той орды, что разбили на Истреце. Слишком много было раненых карликов, да и птицы растрёпаны больше обычного. Ромар и Матхи, прибегнув к колдовству, тоже подтвердили, что явились старые знакомцы.