На самое дно опустила Уника лубяную верёвку, чтобы было чем связать мангаса. Возле правой руки пристроила наборный меч, чтобы не остался Таши безоружным в будущих боях. В ногах свернула готовое к броску боло. Теперь даже если вырвется мангас, то не сможет убежать. Никто не сравнится с Таши в метании боло; запутаются ноги людоеда в мягком ремне, треснут рёбра, расколотые каменными желваками. Никогда не выберется в живой мир ублюдок. В головах Уника уложила полтуши косули, убитой накануне ещё живым Таши. А мангасу обвязала башку корой горького волчьего лыка, чтобы не вздумал жрать чужой запас. Камешки сурика, что собирал Таши для своих рисунков, Уника истолкла в старухиной ступе, припорошила красным порошком тело, чтобы не иссякла в нём кровь и не ослаб любимый в битве. Всё справила как надо, Ромар лишь головой кивал одобрительно, соглашаясь. А колдунья ничком лежала в избе, зарывшись в старые облысевшие шкуры, и даже не выла уже, а песню тянула на тоскливом зверином языке.