«Про волшебный лук Ромар не сказал», – сообразил Таши и вновь промолчал, хотя и не следует скрывать такие вещи от вождя.
Ромар хорохорился и, казалось, готов был хоть сразу идти в логово неведомого лесного колдуна, но на самом деле едва сидел, да и на следующий день не сумел прийти в норму, то и дело засыпал в самые неподходящие минуты. Уника чувствовала себя не лучше, жалуясь на ломоту в костях и головную боль. В некотором роде это даже устраивало Таши, поскольку избавляло от необходимости долгих объяснений. Таши твёрдо заявил, что необходимо хотя бы день отдыхать и только после этого предпринимать какие-то шаги. Он устроил спутников на днёвку, а сам ушёл в лес, сказав, что не может больше есть болотную птицу с черемшой, а хочет поискать настоящей добычи, какую пристало приносить мужчине.
Городьба оказалась подрыта куда основательнее, чем мнилось Бойше и даже Ромару. Отвёл глаза хитроумный диатричий маг.
– Позволь, вождь, – Таши опустил голову, но голос его звучал твёрдо и непреклонно. – Позволь… чтобы родичи не говорили…
– Что же я, Дзара заставлю день погасить? Теперь уже ничего не поделаешь. И не войте вы, окаянные, не хороните людей прежде времени; может, ещё выберутся. Вы лучше по домам пройдите, взгляните, кто ещё из родичей за стенами остался.
Когда шли назад, то не только тащили воду, но, выбравшись к роще и не найдя там засады, по приказу Бойши успели нарубить молодых рябин – от них потом в селении сделают длинные ратовища, чтобы можно было на переходе отбиваться от наседающих птиц. Всем понятно: пока царит засуха да пока Великая не вернёт сил и не потечёт полноводно, сметая всякую заразу, – до тех пор коротышки будут портить и перенимать стоячую воду. Значит – надо уходить. Двигаясь по труднопроходимому руслу, добраться хотя бы до верхового селения. Там, возле самого леса, с водой всегда было легче. Оставалось надеяться, что и на сей раз засуха сказалась в верховьях не столь сильно, как в коренной степи. И от диатритов отбиваться всем многолюдством легче будет. Зиму перезимуем – глядишь, и засуха кончится, надеялся народ. На самый крайний случай оставался отход к закатному селению, за Белоструйную. В горы никакие диатриты не сунутся.